личинка человека
Как всегда, когда проходит волна страстного увлечения темой, писать о ней становится чрезвычайно лень. Но об этом надо написать, иначе, боюсь, я многое забуду. И, к тому же, надо заставить выпасть новую аватарку! Как она мне нравится =)
В одной из дискуссий один незнакомый мне человек дал чудесную ссылку на - эссе? - Марины Ивановны Цветаевой "Пушкин и Пугачев" с лозунгом: вот первый русский слэшер. И... нифига ж себе. Это так и есть =) Это... настолько слэшный слэш, что просто наводит на какие-то неясные, но очень глубокие размышления о социально-гендерных истоках данного явления =)
Замечая на полях: это показательно, конечно - то, что маленькая Марина прожила и прочувствовала в семь лет, на меня свалилось только годам к восемнадцати =) (Хотя, возможно, у меня было что-то подобное с "Оводом", Артуром и Монтанелли, но мои недавние размышления о них наложились на прежние воспоминания, так что теперь не отличишь.)
В целом, все, что Цветаева пишет о взаимоотношениях Гринева и Пугачева в "Капитанской дочке", прекрасно характеризуется фразой "слэшерское мышление" - которая, как я уже говорила, довольно приблизительна: у Цветаевой не всегда ясно, о каких родах любви она ведет речь (ясно только, что вот эти отношения - самые главные, весь остальной текст застят и затмевают безо всяких усилий). И (что чрезвычайно характерно для слэша!) ее это не особенно волнует. Посмотрев на дату публикации: 1937 год - можно сделать вывод, что уж цензорам, во всяком случае, наши подтексты в голову не могли прийти =) В конце текста, правда, там имеется отчетливое разделение "родов любви": "любимая женщина" vs. "любимый друг", но я более чем могу допустить, что оно так написано специально, чтобы успокоить сомневающиеся умы. Наша любимая советская цензура еще и не так заставляла людей исхитряться =) Бесспорно одно: то, как описывает свое восприятие книги Цветаева в детстве, безусловно *эротично*. А эротика, как и ЮСТ вообще, вещи довольно скользкие: они легко улавливаются подсознанием, тогда как человек может сам ни сном ни духом. (Вспоминается семинар Ауренги с недавнего Слэшкона: мужчины, начинавшие придумывать бодибилдинг в Америке годах в 20-30-х вполне серьезно считали, что в нем нету ничего, связанного с сексуальностью. Это не значит, что современные им дамы с ними соглашались.))
А, ну так да, как раз нарочитое пренебрежение этим вопросом - одна из самых ярких черт слэша как явления. Размывание границ между дружеской симпатией и влюбленностью. Или, если переиначить термин, понимание любой влюбленности, влечения к личности как непременно имеющей эротическую составляющую. (Человеческая сексуальность устроена очень сложно, и общих для всех законов придумать не удается. Бесспорно, бывают случаи, когда любовь неэротична, но также бесспорно, что бывают случаи, когда влечение подсознательно, но успешно рационализируется субъектом... до поры до времени.)))
А теперь я расскажу, почему (мне кажется) это так, но здесь мы подходим к вопросу гендера и мизогинии. В этом месяце моя ведущая теория генезиса слэша (речь о гендерных стереотипах, которые нас заставляют считать м/ж отношения неудовлетворительными, несовершенными по сравнению с м/м) - уже не столько о том, что женщина не может любить так, как мужчина (одно и то же чувство у мужчины - возвышенно и благородно, у женщины - поверхностно и истерично, по определению) - это теория прошлого месяца, - сколько о том, что женщину *нельзя* любить так, как мужчину. Любимая женщина - это вещь или идея, но ни разу не человек, не личность. Когда девочка начинает читать романтические истории, она не может этого не чувствовать. Она не может не видеть, что по-настоящему значимые, ценные и глубокие (но! это не значит, что они менее схематичные)) отношения у героя-любовника совсем не с возлюбленной, а, оказывается, с боевыми товарищами и/или заклятыми врагами. Девочка не обязательно ревнует - она завидует. Слэш - это протест против "вещности", "сценарности" привычного отношения к женщине, привычного любовного сюжета. (Я не говорю, что слэш - единственный способ, которым этот протест можно выразить. Но чтобы развернуться и сказать: авторы мне годами врали, женщины могут любить и женщин можно любить по-настоящему, - что бы это ни значило, - для этого нужна зрелость и длительная рефлексия. А чтобы показать пальцем: по-настоящему важно не то, что Маша и Гринев поженятся, а то, что Гринев и Пугачев хотят понять друг друга - для этого всего лишь нужно трезво взглянуть на текст. Это естественный первый шаг.)
И, кстати говоря, меня глубоко поразили пассажи Цветаевой и о Маше Гриневой, и об императрице Екатерине. Хотя лично я согласна с ее мнением, что и Гринев, и Маша, и Швабрин - образы бледные, картонные и невыразительные (а Гринева спасает только ассоциация-подстановка автора-читателя на его место) - с чем многие и филологи-исследователи, и читатели не соглашаются категорически, но это их проблемы, - все же сила отторжения маленькой Марины от любых женских образов в повести поразительна. Хочется выставить финальный счет литературе: если вы уже с семи лет учите девочку презирать ее собственный пол, вы что-то делаете очень неправильно.
Я перечитала "Капитанскую дочку" сама, еще до того, как открывать статью Цветаевой - она мне показалась на редкость скучна. Да, историческая обстановка достоверна и превосходна в своей выпуклости, и наверняка это прекрасная стилизация под семейную хронику, как и говорят исследователи, но психологической глубины я в тексте не чувствую (впрочем, он и был написан за 30 лет до Достоевского, чего ты хочешь, Аня). Повествователю-Гриневу в старости он сам молодой слишком мало интересен. Это отношение очень верно подмечено автором, но это делает сюжет еще скучнее и схематичнее (любовь, рыцарство, дуэли - все, как выцветшие фотографии, сюжеты-клише). На этом фоне, да, все, что связано с Пугачевым, привлекает внимание. Хотя и это тоже сделано аккуратным пунктиром - воображение Цветаевой, увидевшей здесь столько страсти, совершенно поразительно (впрочем, прав всегда тот, кто *любит* текст больше - он читает его правильнее всех)) - хотя, на самом деле, психологии, развития отношений нигде в тексте нет. Есть намеки (которые почти аннулируются другими пассажами в тексте - ну, как всегда в слэше), но как именно понимал их автор, посреди всей этой аккуратной блеклости выяснить очень сложно.
Читать филологические статьи я пыталась, но они мне мало помогли. Единственное, что понравилось - статья Ю.М.Лотмана (все уже знают, какой он потрясающе умный, кроме меня?). Она насквозь марксистская и местами кажется слегка конъюнктурной, но мне было бы обидно думать, что настоящих взглядов Лотмана она не отражает, потому что высказанные в ней идеи мне нравятся безусловно. Удивляюсь, как я умудрилась забыть, что вся наша "социальная критика" (social justice) прямо и непосредственно наследует марксизму и критике классовой. У них, знаете ли, идеи были очень здравые! Все рассуждения Лотмана об ограниченности этики и законов каждой из (классовых) сторон в конфликте 18 века - и о том, как эту ограниченность демонстрирует и превосходит своей человечностью "Капитанская дочка" - все эти идеи мне кажутся абсолютно верными =)) Опять, я не очень могу различить, чтобы именно об этом писал свою повесть Пушкин, но... раз Лотман так сказал - значит, он прав =)
Для себя я сочетаю в прочтении повести и личный пласт Цветаевой, и историческую перспективу Лотмана. Может быть, это просто личный кинк - best enemies, два человека, которые (обычно безуспешно) пытаются понять друг друга, которых тянет друг к другу наперекор социальным, историческим конфликтам, поперек фронтовых линий... и то, как они борются с этическими проблемами, которые такая ситуация поднимает. (Моя любимая история на эту тему - "Царь" Лунгина. Опять, мое понимание фильма несколько... своеобычно, ну и что.) ..."Капитанская дочка" сама по себе мне все равно не нравится, но нравится ее идея =)
В одной из дискуссий один незнакомый мне человек дал чудесную ссылку на - эссе? - Марины Ивановны Цветаевой "Пушкин и Пугачев" с лозунгом: вот первый русский слэшер. И... нифига ж себе. Это так и есть =) Это... настолько слэшный слэш, что просто наводит на какие-то неясные, но очень глубокие размышления о социально-гендерных истоках данного явления =)
Замечая на полях: это показательно, конечно - то, что маленькая Марина прожила и прочувствовала в семь лет, на меня свалилось только годам к восемнадцати =) (Хотя, возможно, у меня было что-то подобное с "Оводом", Артуром и Монтанелли, но мои недавние размышления о них наложились на прежние воспоминания, так что теперь не отличишь.)
В целом, все, что Цветаева пишет о взаимоотношениях Гринева и Пугачева в "Капитанской дочке", прекрасно характеризуется фразой "слэшерское мышление" - которая, как я уже говорила, довольно приблизительна: у Цветаевой не всегда ясно, о каких родах любви она ведет речь (ясно только, что вот эти отношения - самые главные, весь остальной текст застят и затмевают безо всяких усилий). И (что чрезвычайно характерно для слэша!) ее это не особенно волнует. Посмотрев на дату публикации: 1937 год - можно сделать вывод, что уж цензорам, во всяком случае, наши подтексты в голову не могли прийти =) В конце текста, правда, там имеется отчетливое разделение "родов любви": "любимая женщина" vs. "любимый друг", но я более чем могу допустить, что оно так написано специально, чтобы успокоить сомневающиеся умы. Наша любимая советская цензура еще и не так заставляла людей исхитряться =) Бесспорно одно: то, как описывает свое восприятие книги Цветаева в детстве, безусловно *эротично*. А эротика, как и ЮСТ вообще, вещи довольно скользкие: они легко улавливаются подсознанием, тогда как человек может сам ни сном ни духом. (Вспоминается семинар Ауренги с недавнего Слэшкона: мужчины, начинавшие придумывать бодибилдинг в Америке годах в 20-30-х вполне серьезно считали, что в нем нету ничего, связанного с сексуальностью. Это не значит, что современные им дамы с ними соглашались.))
А, ну так да, как раз нарочитое пренебрежение этим вопросом - одна из самых ярких черт слэша как явления. Размывание границ между дружеской симпатией и влюбленностью. Или, если переиначить термин, понимание любой влюбленности, влечения к личности как непременно имеющей эротическую составляющую. (Человеческая сексуальность устроена очень сложно, и общих для всех законов придумать не удается. Бесспорно, бывают случаи, когда любовь неэротична, но также бесспорно, что бывают случаи, когда влечение подсознательно, но успешно рационализируется субъектом... до поры до времени.)))
А теперь я расскажу, почему (мне кажется) это так, но здесь мы подходим к вопросу гендера и мизогинии. В этом месяце моя ведущая теория генезиса слэша (речь о гендерных стереотипах, которые нас заставляют считать м/ж отношения неудовлетворительными, несовершенными по сравнению с м/м) - уже не столько о том, что женщина не может любить так, как мужчина (одно и то же чувство у мужчины - возвышенно и благородно, у женщины - поверхностно и истерично, по определению) - это теория прошлого месяца, - сколько о том, что женщину *нельзя* любить так, как мужчину. Любимая женщина - это вещь или идея, но ни разу не человек, не личность. Когда девочка начинает читать романтические истории, она не может этого не чувствовать. Она не может не видеть, что по-настоящему значимые, ценные и глубокие (но! это не значит, что они менее схематичные)) отношения у героя-любовника совсем не с возлюбленной, а, оказывается, с боевыми товарищами и/или заклятыми врагами. Девочка не обязательно ревнует - она завидует. Слэш - это протест против "вещности", "сценарности" привычного отношения к женщине, привычного любовного сюжета. (Я не говорю, что слэш - единственный способ, которым этот протест можно выразить. Но чтобы развернуться и сказать: авторы мне годами врали, женщины могут любить и женщин можно любить по-настоящему, - что бы это ни значило, - для этого нужна зрелость и длительная рефлексия. А чтобы показать пальцем: по-настоящему важно не то, что Маша и Гринев поженятся, а то, что Гринев и Пугачев хотят понять друг друга - для этого всего лишь нужно трезво взглянуть на текст. Это естественный первый шаг.)
И, кстати говоря, меня глубоко поразили пассажи Цветаевой и о Маше Гриневой, и об императрице Екатерине. Хотя лично я согласна с ее мнением, что и Гринев, и Маша, и Швабрин - образы бледные, картонные и невыразительные (а Гринева спасает только ассоциация-подстановка автора-читателя на его место) - с чем многие и филологи-исследователи, и читатели не соглашаются категорически, но это их проблемы, - все же сила отторжения маленькой Марины от любых женских образов в повести поразительна. Хочется выставить финальный счет литературе: если вы уже с семи лет учите девочку презирать ее собственный пол, вы что-то делаете очень неправильно.
Я перечитала "Капитанскую дочку" сама, еще до того, как открывать статью Цветаевой - она мне показалась на редкость скучна. Да, историческая обстановка достоверна и превосходна в своей выпуклости, и наверняка это прекрасная стилизация под семейную хронику, как и говорят исследователи, но психологической глубины я в тексте не чувствую (впрочем, он и был написан за 30 лет до Достоевского, чего ты хочешь, Аня). Повествователю-Гриневу в старости он сам молодой слишком мало интересен. Это отношение очень верно подмечено автором, но это делает сюжет еще скучнее и схематичнее (любовь, рыцарство, дуэли - все, как выцветшие фотографии, сюжеты-клише). На этом фоне, да, все, что связано с Пугачевым, привлекает внимание. Хотя и это тоже сделано аккуратным пунктиром - воображение Цветаевой, увидевшей здесь столько страсти, совершенно поразительно (впрочем, прав всегда тот, кто *любит* текст больше - он читает его правильнее всех)) - хотя, на самом деле, психологии, развития отношений нигде в тексте нет. Есть намеки (которые почти аннулируются другими пассажами в тексте - ну, как всегда в слэше), но как именно понимал их автор, посреди всей этой аккуратной блеклости выяснить очень сложно.
Читать филологические статьи я пыталась, но они мне мало помогли. Единственное, что понравилось - статья Ю.М.Лотмана (все уже знают, какой он потрясающе умный, кроме меня?). Она насквозь марксистская и местами кажется слегка конъюнктурной, но мне было бы обидно думать, что настоящих взглядов Лотмана она не отражает, потому что высказанные в ней идеи мне нравятся безусловно. Удивляюсь, как я умудрилась забыть, что вся наша "социальная критика" (social justice) прямо и непосредственно наследует марксизму и критике классовой. У них, знаете ли, идеи были очень здравые! Все рассуждения Лотмана об ограниченности этики и законов каждой из (классовых) сторон в конфликте 18 века - и о том, как эту ограниченность демонстрирует и превосходит своей человечностью "Капитанская дочка" - все эти идеи мне кажутся абсолютно верными =)) Опять, я не очень могу различить, чтобы именно об этом писал свою повесть Пушкин, но... раз Лотман так сказал - значит, он прав =)
Для себя я сочетаю в прочтении повести и личный пласт Цветаевой, и историческую перспективу Лотмана. Может быть, это просто личный кинк - best enemies, два человека, которые (обычно безуспешно) пытаются понять друг друга, которых тянет друг к другу наперекор социальным, историческим конфликтам, поперек фронтовых линий... и то, как они борются с этическими проблемами, которые такая ситуация поднимает. (Моя любимая история на эту тему - "Царь" Лунгина. Опять, мое понимание фильма несколько... своеобычно, ну и что.) ..."Капитанская дочка" сама по себе мне все равно не нравится, но нравится ее идея =)
И еще, как выяснилось, мне противна добрая половина классической любовной лирики (вчера устроили мини-марафон по Серебряному веку). Они ведь совершенно естественным образом, не задумываясь ни на секунду, objectifying & essentializing their women. До такой степени, что я даже до конца прочувствовала, что имеют в виду люди, когда говорят: хватит рассказывать и пересказывать старые навязшие в зубах истории (про белых мужчин), расскажите что-то новое. Когда мужчина описывает свою любимую, это почему-то часто звучит настолько indecent... (В других комбинациях и POVах этого ощущения, понятно, не возникает.) Если честно, мне совсем не хочется доводить себя до инстинктивного отвращения, но туда оно все явно движется. ...Пошла смотреть Доктора в поисках более приемлемого male-POV гета.
И укутаться в 
Эта девушка вообще-то в Испании живет. Пишет фики по Холмсу на английском. Мы на этой почве и сошлись. 
